ни единою буквой не лгу
Сгорбившись, я поднимаюсь по просторной туманной улице, таща за собой телегу, накрытую брезентом. Равномерный скрип убаюкивает и рикошетом отскакивает от высоких серых каменных стен, что выстроились по правую сторону. Влажность воздуха такая тяжелая, что я чувствую, как вода оседает на моем лице и свободная рука покрывается маленькими каплями. Асфальт покрыт трещинами и начинает прорастать травой, но по нему удивительно легко идти, беззвучно. Ветер начинает дуть сзади, брезент сопротивляется и шуршит, опавшие листья огромными стаями взмыватся в воздух. Я напрягаю глаза, чтобы увидеть, какого они цвета, но у меня не получается. Возможно, я просто забыла очки дома. Я не встречаю никого на своем пути. Оставляю тележку в саду, ее содержимому нужен прохладный воздух, а вот эта влажность совсем меня не радует. Такое уж время года, что все портится и идет не так, как надо, думаю я.
В комнате на первом этаже очень холодно, кончики пальцев ощущают мертвенное спокойствие неотапливаемого дома. Белая скатерть и белые занавески, пахнущие унынием и заброшенностью, холодный прибитый свет, проникающий в дом через грязные окна, медленно, день за днем, пропитывает ткань безысходностью. Не раздеваясь, я наливаю воды в чайник и ставлю его нагреваться. С тревогой выглядываю в окно, чтобы проверить, на месте ли мое добро. Ветер сорвал брезент, и застекленевшие глаза с тоской смотрят в небо, почти прозрачные тонкие руки, изогнутые под странным углом, как будто дрожат. Нужно выйти накрыть, чтобы никто не заметил и не украл. Я беру свое одеяло и выхожу на улицу. Ветер все усиливается, разгоняет туман, но светлее не становится, нащупываю в кармане сигареты и зажигалку.
Покурив, я втаскиваю телегу в дом и закрываю дверь на замок. Чай почему-то так и не закипел, но такое уж время года. Все портится и не идет так, как надо.
В комнате на первом этаже очень холодно, кончики пальцев ощущают мертвенное спокойствие неотапливаемого дома. Белая скатерть и белые занавески, пахнущие унынием и заброшенностью, холодный прибитый свет, проникающий в дом через грязные окна, медленно, день за днем, пропитывает ткань безысходностью. Не раздеваясь, я наливаю воды в чайник и ставлю его нагреваться. С тревогой выглядываю в окно, чтобы проверить, на месте ли мое добро. Ветер сорвал брезент, и застекленевшие глаза с тоской смотрят в небо, почти прозрачные тонкие руки, изогнутые под странным углом, как будто дрожат. Нужно выйти накрыть, чтобы никто не заметил и не украл. Я беру свое одеяло и выхожу на улицу. Ветер все усиливается, разгоняет туман, но светлее не становится, нащупываю в кармане сигареты и зажигалку.
Покурив, я втаскиваю телегу в дом и закрываю дверь на замок. Чай почему-то так и не закипел, но такое уж время года. Все портится и не идет так, как надо.